Best memories come from bad ideas
Я сижу на кушетке, болтая ногами.
Антон сидит за столом, рисуя, а на ноутбуке лежит Жадо.
Мы разговариваем по душам, изливая друг другу мысли так, словно мы давние друзья.
Я рассказываю ему то, что рвет мне душу уже не один месяц, а он выслушав меня,
дорисовывает еще пару листочков и штрихов, будто бы мой рассказ стал причиной этому.
Татуировщик - сродни бармену. Он выслушает и даст тебе лекарство, чтобы забыться.
Позже он рисует уже на мне, а я с интересом наблюдаю, как машинка перемещается вдоль моей кожи.
Перейдя на более нежную кожу, Антон предупреждает, что может стать больней.
- Ну как?
- Действительно больней, - соглашаюсь я. А он смеется: "Ты неисправима".
Я выхожу на свежий воздух и вдыхаю прохладу вечера.
Я слышу шуршание повязки на моем бедре и улыбаюсь. Улыбаюсь грёбаному миру.
Антон сидит за столом, рисуя, а на ноутбуке лежит Жадо.
Мы разговариваем по душам, изливая друг другу мысли так, словно мы давние друзья.
Я рассказываю ему то, что рвет мне душу уже не один месяц, а он выслушав меня,
дорисовывает еще пару листочков и штрихов, будто бы мой рассказ стал причиной этому.
Татуировщик - сродни бармену. Он выслушает и даст тебе лекарство, чтобы забыться.
Позже он рисует уже на мне, а я с интересом наблюдаю, как машинка перемещается вдоль моей кожи.
Перейдя на более нежную кожу, Антон предупреждает, что может стать больней.
- Ну как?
- Действительно больней, - соглашаюсь я. А он смеется: "Ты неисправима".
Я выхожу на свежий воздух и вдыхаю прохладу вечера.
Я слышу шуршание повязки на моем бедре и улыбаюсь. Улыбаюсь грёбаному миру.